Маскулинность и феминность это

Маскулинность и фемининность в поведении Городнова Н. Н.

Многочисленные теор етические и практические исследования свидетельствуют о значительности категории пола для понимания психологических особенностей и поведения личности. Поскольку мы рассматриваем пол не в биологическом значении, а в социально-психологическом, нами будет использоваться понятие „гендер”. Термин „гендер” был включен в научный контекст , прежде всего, для того, чтобы подчеркнуть не природную, а социо культур ную причину межполовых различий. Гендер понимается, как социально сконструированные роли и социально освоенные модели поведения, которые связываются с представлениями о женщинах и мужчинах.

Категория, которая конструирует отрасль половой дифференциальной и гендерной психологии применяется в гендерных исследованиях для определения культур но-символического содержания „женского” и „мужского” – это категория „маскулинности – фемининности”. Одной из категорий в гендерных исследованиях, которая относится к феномену маскулинности – фемининности есть полоролевое поведение. Оно определяется как специфическое поведение в несексуальной сфере, которое связанно с усвоением женских и мужских норм, ценностей и установок.

Мы не выходим за сферу социальной определенности полоролевого поведения, связанного с усвоением полоролевых стандартов. В первую очередь нас интересуют внутриличностные механизмы реализации полоролевого поведения. С этой целью необходимо рассмотреть место образования маскулинности и фемининности в основных психологических теор иях.

Мы выделили десять основных психологических теор ий формирования маскулинности и фемининности. Это психоаналитическая теор ия З.Фрейда; неопсихоанализ К.Хорни; Аналитическая психология К.Г.Юнга; теор ия связи с объектом; трансперсонал ьная концепция маскулинности и фемининности; перинатальный подход С.Грофа; теор ия социального научения и когнитивного развития; эволюционная теор ия пола В.Геодокяна; теор ия генезиса маскулинности в концепциях научно – исследовательского проекта АН СССР „Социально-психологические проблемы социализации и освоение половых ролей”, новая психология пола.

Несмотря на множество теор ий формирования маскулинности и фемининности, в настоящее время создано только две основные модели структурной организации маскулинности и фемининности, которые господствовали в психологической науке до 1970 года. Описывая первую структурную модель, следует сказать, что до 1970 года маскулинность и фемининность рассматривалась как простой биполярный конструкт, то – есть, если человек имеет высокие показатели маскулинности, его показатели фемининности – низкие. Вторая есть результатом современных исследований маскулинности и фемининности. Несмотря на то, что вторая модель более новая, в современной психологии используется как первая, так и вторая.

Так, в работе О.Вейнингера представлена первая модель „. мужчины и женщины являются как бы две субстанции, которые в разных соотношениях распределены на все живые индивидуумы, к тому же коэффициент каждой никогда не может быть равен 0”.

В психологии преобладала идея о том, что в человеке имеются и женские и мужские элементы, но они не проявляются одновременно. Считается, что идеальных мужчин, где фемининность равна 0, а также идеальных женщин, у которых маскулинность равна 0, в действительности не существует. Как в отношение к морфологии, так и по отношению к психологии отстаивается принцип промежуточных форм, который ориентирует на поиск разных вариантов соотношения мужского и женского в психи ке человека. Этим соотношением объясняется характерология и выбор стратегии поведения. Такая модель маскулинности – фемининности описывается как континуально- альтернативная.

А. Константинопль высказывает сомнение относительности такой концептуализации маскулинности – фемининности и рассматривает их как независимые величины. Идея независимости маскулинности и фемининности связана с появлением такого понятия как андрогиния.

Впервые понятие о психологической андрогинии было сформулировано В.Флиссом в Х1Х ст. И описывалось как идея присутствия в одном человеке мужского и женского начала. Опираясь на теор ию В.Флисса, О.Вайненгер писал: „Существует множество переходных степеней между мужчиной и женщиной, так называемые «промежуточные половые формы…» Мы можем принять идеального мужчину и идеальную женщину как типично половые формы, которые в действительности не существуют. Все особенности мужского пола, хотя и в слабом, еле развитом состоянии, можно найти в женском; и наоборот, все половые признаки женщин в совокупности есть в мужчине, хотя в довольно неформальном виде”.

Идея о наличии промежуточных форм между „идеальным мужчиной” и „идеальной женщиной” стала источником новой идеи о том, что маскулинность и фемининность не являются взаимоисключающими структурами. Каждый человек содержит в себе определенное соотношение маскулинных и фемининных черт с высоким уровнем их проявления и определяется как андрогиния.

Одной из отправных точек для дальнейшего исследования такого явления как андрогиния была теор ия S.Bem, в которой было выделено не две, а четыре полоролевых типа:

1. маскулинный – высокие показатели маскулинности и низкие – фемининности;
2. фемининный – высокие показатели фемининности и низкие – маскулинности;
3. андрогинный – высокие показатели как маскулинности, так и фемининности;
4. недифференцированный – низкие показатели и маскулинности, и фемининности.

Именно эта теор ия стала основополагающей для образования второй структурной модели, которая получила название ортогональной.

При континуально-альтернативной модели между маскулинностью и фемининностью существуют отношения взаимоисключения, а при среднем проявлении между ними возникают отношения взаимонезависимости. То есть континуально-альтернативная модель валидна только для полюсов параметров маскулинности и фемининности, а при среднем их проявлении – ортогональная, где маскулинность и фемининность взаимонезависимые. Поскольку представленные модели не являются взаимоисключающими, считаем необходимым, использовать обе модели при изучении полоролевого поведения личности в нашем исследовании.

Сбор данных проводился при помощи методики S.Bem (BSRІ), на базе КГПУ им. Б.Д.Гринченка, в четырех студенческих групп. В исследовании принимали участие 95 студентов, из них 67 женщины и 28 мужчин; возраст – от 18 до 20 лет.

Данные исследование выявило некоторые отличия в показателях маскулинности и фемининности студентов; в частности, 39% девушек определили у себя маскулинные черты, 32% фемининные, 23% андрогинные и 6% – недифференцированный тип поведения.

Маскулинных юношей за полученными данными – 34%, фемининных – 37%, и это беспокоит, поскольку они составляют свою гендерную модель поведения по фемининному типу, 25% – андрогинных и 4% недифференцированный тип.

Полученные результаты были для нас неожиданными, нами было предположено, что паттерны поведения молодежи могут влиять на выбор профессиональной направленности.

Для подтверждения полученных данных и проверки гипотез ы о том, что поведения влияет на самоопределение в будущей профессии, нами было проведено анкетирование по методике S.Bem (BSRІ), учащихся с разной предметной направленностью – гуманитарной гимназии и экономического лицея г. Киева. В выборку вошли 245 подростков мужского и женского пола в возрасте от 12 до 16 лет; женского пола – 133, мужского – 112. Подростки из гуманитарных классов были количественно представлены 92 девушками и 28 юношами; состав группы экономических классов – 33 девушками и 87 юношами.

При получении результатов, наши предположения подтвердились. Разница в оценке своего поведения девушками из экономических и гуманитарных классов была следующей. Анализ результатов показал, что подростки женского пола из экономического лицея, отметили у себя маскулинных черт – 44,7%, фемининных – 29,9%, андрогинных 15,8%, недифференцированного 8,6%. Девушки гуманитарной гимназии отметили у себя маскулинных – 10,7%, фемининных – 52,9%, андрогинных – 17,1%, недифференцированного – 20,3%. Подростки мужского пола с экономического лицея отметили у себя 52,1% -маскулинных черт, 4,2% – фемининных, андрогинных – 18,4% , недифференцированного -25,3%; из гуманитарной гимназии юноши отметили у себя маскулинных – 38,6%, фемининных 24, 6%, андрогинных – 19,9 %, недифференцированного – 17,8%;

Таким образом, мы получили данные, которые свидетельствуют о существование ярко выраженных отличий в паттернах поведения у подростков из классов экономического и гуманитарного направления. Результаты показали, что андрогинные показатели во всех группах меньше, подростки и молодежь отдают предпочтительную ориентацию на маскулинную или фемининную модели поведения.

Фемининность характеризуется экспрессивностью, зависимостью, принятием других. В то время как маскулинность диктует доминирование в отношениях, предполагает агрессивность, эмоциональную холодность, самоуверенность, высокую самооценку. Недифференцированный тип определяет наиболее слабый тип поведения личности по сравнению с другими типами и не предусматривает стабильного выбора стратегии поведения в группе. Только андрогинная полоролевая модель поведения дает человеку больше возможностей для выбора стратегий поведения в разных сферах человеческой деятельности, как наиболее эффективной, совершенной и успешной.

По итогам нашего исследования психологам, преподавателям университета, педагогам и родителям, были сформулированы практические рекомендации, по вопросам гендерного воспитания, в противовес гендерным стереотипам, которые играют немаловажную роль в развитии личности, в становлении гендерной идентифи кации и формировании паттернов поведения подростков и молодежи.

1. Вейнингер О. Пол и характер: Принципиальное исследование – М.: «Терра», 1992 –480с.
2. Геодакян В.А. Дифференциальная смертность и норма реакции мужского и женского пола. Онтогенетическая и филогенетическая пластичность. //Общая биология. 1974. Т.35. №3 – С.376-385.
3. Городнова Н.Н. К вопросу о формировании гендерных ролей у учащихся лицейных классов с разной предметной направленностью //Материалы международной научной конференции. Ин-т психологии им.Г.С.Костюка АПН Украины – К.: Миллениум, Т. 2, 2002, С. 80-83.
4. Гроф С. За пределами мозга – М.: Изд-во Трансперсонального ин-та, 1993 –504с.
5. Кон И. С. Психология ранней юности. — М.: Просвещение, 1989.
6. Мейнуоринг У. Механизм действия андрогенов. Пер.с англ. – М.: Мир, 1979. –224с.
7. Фрейд З. Введение в психоанализ. Лекции. – М.: Наука, 1989. –455с.
8. Хорни К. Ваши внутренние конфликты: Пер. с англ. – СПб.: Лань, 1997. – 212 с.
9. Юнг К.Г. Либидо, его метамарфозы и символы. – С.-П.: Восточно-Европейский ин-т психоанализа, 1994. –416 с.
10. Bem S.Z. The measurement of psychological androgyny. – Journal of Consulting and Clinical Psychology. – 1974. – 42 (2),P. 155-162.
11. Parsons F . Family structure and the socialization of the child // F. Parsons, R. Baler (eds.). Family socialisation and interaction process. N-Y., Free Press, 1955.

Об авторе:
Этот материал взят из источника в свободном доступе интернета. Вся грамматика источника сохранена.

scorcher.ru

Маскулинность и феминность в современном обществе: состояние, тенденции трансформации Текст научной статьи по специальности « Социологические науки»

Аннотация научной статьи по социологическим наукам, автор научной работы — Чуркина Наталия Анатольевна

Предметом исследования данной статьи являются маскулинность и феминность как элементы структуры гендерной ментальности человека. Автором работы определяется, что обретение человеком маскулинности и феминности выступает результатом процесса социализации, в рамках которого человек усваивает ценности, стереотипы, эталоны, приписываемые мужскому и женскому полу . Также автор подчеркивает, что на становление маскулинности и феминности определенное влияние оказывают гендерные архетипы , которые отражают глубинные универсалии пола человека. В рамках заявленной проблемы определяется, что в патриархальном обществе гендерная ментальность формируется на основе принципа бинарности, а маскулинность и феминность противоположны друг другу и ценностно маркированы. Методологической основой данной работы выступает синтез эссенциального и гендерного подхода к характеристике пола человека. Такой синтетический анализ позволяет раскрыть как природно-обусловленные, так и социокультурные основания пола и преодолеть крайности вышеназванных подходов. Научной категорией, позволяющей объединить указанные научные направления, выступает гендерная ментальность человека. Проведенный анализ гендерной ментальности позволяет определить содержание маскулинности и феминности , а также обозначить тенденции трансформации гендерных ментальных структур в современном обществе. Основным выводом проведенного исследования выступает утверждение о инверсии структурного содержания гендерной ментальности в современном обществе. Процесс маскулинизации женщин выступает яркой особенностью современных гендерных отношений: женщины перенимают мужские стратегии поведения и эффективно применяют их для адаптации. Что касается мужчин, то они в некоторой степени утрачивают те образцы поведения, которые традиционно считались свойственными именно мужскому полу .

Похожие темы научных работ по социологическим наукам , автор научной работы — Чуркина Наталия Анатольевна

Текст научной работы на тему «Маскулинность и феминность в современном обществе: состояние, тенденции трансформации»

?Маскулинность и феминность в современном обществе: состояние, тенденции трансформации

Чуркина Наталия Анатольевна

кандидат философских наук

доцент, кафедра социологии, политологии и психологии, Сибирский государственный университет

телекоммуникаций и информатики

630102, Россия, Новосибирская область, г. Новосибирск, ул. Б.богаткова, 51, оф. 462

Статья из рубрики “Семья и общество”

Предметом исследования данной статьи являются маскулинность и феминность как элементы структуры гендерной ментальности человека. Автором работы определяется, что обретение человеком маскулинности и феминности выступает результатом процесса социализации, в рамках которого человек усваивает ценности, стереотипы, эталоны, приписываемые мужскому и женскому полу. Также автор подчеркивает, что на становление маскулинности и феминности определенное влияние оказывают гендерные архетипы, которые отражают глубинные универсалии пола человека. В рамках заявленной проблемы определяется, что в патриархальном обществе гендерная ментальность формируется на основе принципа бинарности, а маскулинность и феминность противоположны друг другу и ценностно маркированы. Методологической основой данной работы выступает синтез эссенциального и гендерного подхода к характеристике пола человека. Такой синтетический анализ позволяет раскрыть как природно-обусловленные, так и социокультурные основания пола и преодолеть крайности вышеназванных подходов. Научной категорией, позволяющей объединить указанные научные направления, выступает гендерная ментальность человека. Проведенный анализ гендерной ментальности позволяет определить содержание маскулинности и феминности, а также обозначить тенденции трансформации гендерных ментальных структур в современном обществе. Основным выводом проведенного исследования выступает утверждение о инверсии структурного содержания гендерной ментальности в современном обществе. Процесс маскулинизации женщин выступает яркой особенностью современных гендерных отношений: женщины перенимают мужские стратегии поведения и эффективно применяют их для адаптации. Что касается мужчин, то они в некоторой степени утрачивают те образцы поведения, которые традиционно считались свойственными именно мужскому полу.

Ключевые слова: маскулинность, феминность, гендер, пол, гендерная ментальность, гендерная социализация, гендерные роли, гендерные стереотипы, архетипы, андрогиния

10.25136/2409-7144.2018.5.26276 Дата направления в редакцию:

Стремление осмыслить происходящие в современном обществе изменения в отношениях полов приводит к необходимости социокультурного анализа маскулинности и феминности — своеобразных поведенческих практик и социокультурных характеристик, которые определяют ожидания, предъявляемые со стороны общества представителям мужского и женского пола.

Практически до 1960-х гг. в философии доминировал эссенциальный подход к характеристике пола, который базировался на половом диморфизме (например, полоролевая теория Т. Парсонса и Р. Бейлса). Подобный подход подразумевал существование различий в социальных ролях и ценностях женщин и мужчин, выступал обоснованием гендерной асимметрии в обществе. Т. Парсонс отмечал константность гендерных ролей и, соответственно, гендерных различий на основе различий функций представителей женского и мужского пола.

В основе мужской роли, по мнению ученого, лежит способность мужчины реализовать себя в публичном пространстве. Особенности социальной роли женщины исследователь выводит из ее репродуктивной функции и ограниченности ее жизнедеятельности приватной сферой. «Фундаментальное объяснение распределения ролей между биологическими полами, — отмечает Парсонс, — заключается в том, что рождение детей и уход за ними создает строгую презумпцию первичности отношений матери к маленькому ребенку. Первичность отношений матери к ребенку ведет к тому, что мужчина, устраненный от этих биологических функций, должен специализироваться в

альтернативном, инструментальном направлении» [12, Р 23]. По мнению исследователя, данная модель является универсальной.

Появление в середине 1980-х гг. понятия «гендер», позволило выявить особенности мышления и поведения человека как представителя пола с точки зрения прежде всего социокультурного аспекта. «Целью нового термина, — по словам И. Б. Васильевой, — было разграничение, с одной стороны, культурно-обусловленных, а с другой стороны, биологических характеристик, связанных с мужчинами и женщинами» [5, с- 71]. Многие ученые подчеркивают важное значение подобного разграничения: это позволяет акцентировать внимание в первую очередь на социальных, а не биологических характеристиках полов.

В то же время полный отказ от учета природных особенностей полов, на наш взгляд, не является правомерным. И. И. Булычев отмечает, что «различие полов задано, прежде всего, естественным процессом природнобиотической эволюции, закрепившей за ними

определенные и целесообразные функции» с 10]. Это дает возможность говорить о неких глубинных, архетипичных структурах маскулинности и феминности, чье функционирование тесно связано с природными проявлениями, влияние которых необходимо учитывать для более объективного понимания человеческого поведения и мышления.

Синтез социокультурных и эссенциальных характеристик маскулинности и феминности раскрывается в рамках гендерной ментальности — специфического способа мышления и понимания окружающей действительности представителями мужского и женского пола. Гендерная ментальность позволяет определить особенности маскулинного и феминного в культуре, выявить ценности представителей полов, охарактеризовать гендерные идеалы, стереотипы и архетипы.

Маскулинность и феминность формируются в процессе социализации.

Гендерная социализация выступает составной частью общей социализации индивида и заключается в усвоении человеком образцов маскулинности и феминности, принятых в определенном обществе в определенную эпоху. Гендерная социализация — процесс интеграции индивида как представителя пола в общество осуществляется рядом социальных институтов (семья, СМИ, образовательные учреждения и пр.), которые формируют у индивидов определенные ценности, стереотипы, а также корректируют индивидуальные характеристики человека в соответствии с принятыми в обществе э та лона ми.

Архетипические образы гендерной ментальности широко представлены в мифологии, фольклоре большинства народов. Во многих культурах присутствуют гендерные образы, которые представлены бинарными оппозициями — «темное» и «светлое» (Пандора, Ева, Великая Мать, Богоматерь и пр.). Набор архетипических ролей для мужчин фактически инвариантен для любой культуры: солдат, первопроходец, эксперт, кормилец и

повелитель [9, с 1991.

В то же время представители полов не являются выразителями исключительно феминных или маскулинных характеристик, так как уже на архетипическом уровне несут в себе элементы другого пола.

В условиях современного общества активно проявляется тенденция, в рамках которой происходит унификация маскулинных и феминных ценностей и ослабление влияния традиционных гендерных стереотипов, основанных на патриархальной картине мира, а, следовательно, изменяются и стандарты поведения представителей полов в направлении андрогинии.

Оценка данной тенденции со стороны исследователей является неоднозначной. Ряд ученых (например, О. Вейнингер, С. Бем, Ж. Липовецкий и др.), полагает, что подобная унификация позитивно сказывается на отношениях полов и позволяет преодолеть существующую в обществе гендерную асимметрию. Ж. Липовецкий, характеризуя изменения в отношениях полов в современном обществе, отмечает, что «.период отнесения ко второму сорту и строгого разделения по половому признаку сменяется

культурой, все больше отдающей предпочтение самой личности субъектов» [8, с- 3991.

В то же время другие исследователи связывают андрогинию с «упрощением гендерной реальности, которое ведет к понижению уровня ее организации» [4, с- 70].

Еще одной из актуальных проблем при изучении маскулинности и феминности выступает проблема их трансформации в современном обществе, которая осуществляется в виде инверсии. По убеждению американского исследователя Д. Бейнона, даже сексуальность

больше не является фиксированной или зависящей от природных свойств человека

Маскулинность уже с древности выступала в качестве образца, а в дихотомии с феминностью задавала эталонные качества, которых априори не могло быть у

представительниц женского пола.

Маскулинность в общекультурном плане представляется в качестве особого рода характеристики, которая понимается как неустойчивый статус, который может быть утрачен человеком. Действительно, в большинстве обществ маскулинность выражает достижительный статус индивида, в соответствии с чем понимается как не только не получаемый изначально, но и не даваемый индивиду раз и навсегда. Вследствие этого становление маскулинности всегда императивно: в выражение «будь мужчиной» заложены побудительные коннотации, которые стимулируют индивида к развитию, преодолению трудностей, стойкости, активности и пр.

Ряд исследователей (И. С. Кон, Б. Ц. Урланис, В. И. Белов, В. Ф. Горохов, Л. М. Богатова и др.) констатируют кризис маскулинности и маскулинных ценностей, следствием которого является целый ряд негативных последствий, начиная со сверхсмертности мужчин и заканчивая процессом, который Л. М. Богатова называет «атрофией маскулинности». При этом, исследовательница отмечает, что «в пространстве современной культуры маскулинность не угасает как бытийная инстанция, а массово перемещается к новому носителю — женщине. В результате “маскулинная маскулинность” атрофируется, а “маскулинная феминность”, напротив, процветает» [2, с-

Многие исследователи (И. С. Кон, Д. Плек, К. Хорни и др.) связывают особую уязвимость маскулинного начала в современном обществе с возрастанием конкуренции между полами и необходимостью доказывать потенциал своего пола эмансипированным женщинам. Обретение маскулинности требует от мужчины подчас значительных усилий для демонстрации своей эталонности и успешности. Успешная социальная адаптация носителя маскулинного статуса возможна при условии строго разграничения мужского и женского начал. По свидетельству А. К. Эшиева, в большинстве стран мира регистрируется низкая продолжительность жизни и высокий уровень смертности мужчин

во всех возрастах [10, с 458″1.

Для носителя маскулинности в качестве необходимого для самопостижения условия выступает реализация своего физического потенциала, начиная с физической силы и заканчивая сексуальными возможностями (рождение большого количества детей, рождение сыновей и пр.). Кроме того, от мужчины ожидают смелости, реализации функции защиты и экономического обеспечения семьи. Все это делает исполнение маскулинной роли достаточно затруднительным, что, в свою очередь, негативно сказывается на формировании маскулинной идентичности и подрывает уверенность мужчины в своей гендерной состоятельности.

В то же время в условиях существования множества плюралистических точек зрения поляризация гендерных образов постепенно ослабевает, что способствует росту вариабельности образцов маскулинности и феминности. В современном обществе могут сосуществовать множество моделей маскулинности и фемининности — от гегемонных до маргинализованных.

Полицентричность гендерной картины мира приводит к разрушению прежних традиционных оснований гендерной идентичности, что порождает появление множества субкультурных гендерных картин мира. При этом бывшие ранее маргинальными способы гендерного мышления начинают продвигаться из периферии в центр. Так, в ряде стран (США, Франция, Великобритания, Швеция, Норвегия и др.) гомосексуальная, трансгендерная идентичность становится нормой. Женщина в данных обществах также

утрачивает свой вторичный статус, а в качестве нормы в ее отношениях с представителями мужского пола утверждаются принципы биархата.

Маскулинизация женщин, в необходимости которой убеждены феминистки, порождает конкуренцию между полами, что выступает источником ослабления мужского начала в обществе и приводит к распространению аддиктивного и аутоагрессивного поведения мужчин. Также маскулинизация женщин приводит к разрушению женской идентичности, утрате женственности и появлению гротескных андрогинных личностей — людей вне пола.

1. Белов В. И., Горохов В. Ф. Мужская смертность в России //Вестник ТГУ. – 2013. -№5 (121). – С. 190-197.

2. Богатова Л. М. «Мужчина» и «Женщина» на подиуме постмодерна // Изв. Сарат. унта Нов. сер. Сер. Философия. Психология. Педагогика. – 2017. – №3. – С. 251 — 257.

3. Булычев И. И. О гендерном образе реальности в научной и философской картинах мира // Вестник ТГУ. — 2004. — №1. — С. 5—16.

4. Булычев И. И. Гендерная реальность в формате интеграционных процессов //Вестник ТГУ. — 2009. — №5. — С. 67 — 74.

5. Васильева И. Б. Гендер как социальная категория и ее характеристики //Вестник Балтийского федерального университета им. И. Канта. Серия: Филология, педагогика, психология. – 2007. – №2. – С. 70 — 76.

6. Клецина И. С. Гендерная социализация : учеб. пособие / И. С. Клецина ; Рос. гос. пед. ун-т им. А. И. Герцена. — Санкт-Петербург : РГПУ, 1998. — 92 с.

7. Кон И. С. Мужчина в меняющемся мире [Электронный ресурс] / И. С. Кон ; Ин-т этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая РАН. — Москва : Время, 2009. — 494 с. — Режим доступа: http://bookap.info/vozrast/ kon_muzhchina_v_menyayushchemsya_mire/gl12.shtm.

8. Липовецкий Ж. Третья женщина / пер. с фр. и послесл. Н. И. Полторацкой. — СПб.: Алетейя, 2003. — 499 с.

9. Мещеркина Е. Институциональный сексизм и стереотипы маскулинности // Гендерные аспекты социальной трансформации / под ред. М. Малышевой. — М. : ИСЭПН, 1996. — С. 196—206.

10. Эшиев А. К. Биологические факторы трансформации маскулинности // Социологический альманах. — 2013. — № 4. — С. 454—461.

11. Beynon J. Masculinities and culture. Editore: Open University Press. —Philadelphia. 2002. — 191 р.

12. Parsons T. Family, Socialization and Interaction Process / T. Parsons, R. Bales // The Family: Its Function and Destiny — Glencoe, III. : Free Press, 1960. — 422 p.

cyberleninka.ru

3. Маскулинность и фемининность

3. Маскулинность и фемининность

Боже, чего же им всем не хватало?

Словно с цепи сорвались!

Логос опущен. Но этого мало —

Вот уж за фаллос взялись!

Прежде всего, нужны ли нам эти иностранные термины? Некоторым авторам кажется, что «маскулинность» и «фемининность» вполне можно заменить русскими словами «мужественность» и «женственность» (Ушакин, 2002). Однако русские слова «мужество» и «мужественность» обозначают не просто совокупность специфически «мужских» (не важно, реальных или воображаемых) качеств, но и морально-психологическое свойство, одинаково желательное для обоих полов.

Согласно словарю Даля (1999. Т. 2. С. 356–357), мужество не просто «состояние мужа, мужчины, мужеского рода или пола вообще», но и «стойкость в беде, борьбе, духовная крепость, доблесть; храбрость, отвага, спокойная смелость в бою и опасностях: терпенье и постоянство», в противоположность робости, нерешимости, упадку духа, унынию. Мужественный человек внешне «осанистый, видный, могучий, величавый, дюжий, ражий», а духовно – «доблестный, стойкий, крепкий, храбрый, отважный, спокойно-решительный». «Мужествовать» – значит «стойко состязаться, подвязаться в борьбе (телесной или духовной), стоять доблестно».[2]

В том, что от этих ассоциаций уйти невозможно, я убедился еще в 1970 г., когда написал для «Литературной газеты» большую статью «Мужественные женщины? Женственные мужчины?» (Кон, 1970). В те годы советская психология была абсолютно бесполой, моя популярная статья стала едва ли не первой попыткой привлечь внимание к сложной проблеме. Не желая «засорять» русский язык лишними иностранными словами, я воспользовался их русскими эквивалентами. Но как только статья вышла, я понял, что совершил ошибку. Выражение «мужественная женщина» звучит очень хорошо, а «женственный мужчина» – очень плохо. «Маскулинность» – не только «мужественность», но и «мужчинность», «мужеподобие», «мужиковатость», ни одна женщина такую характеристику за комплимент не примет, а уж «женственный мужчина» – прямое оскорбление.

Тот факт, что за описаниями мужского и женского часто скрываются предписания и стереотипы массового сознания, создает большие трудности в изучении индивидуальных различий. Мы должны всегда помнить, что:

1. Конкретные мужчины и женщины отличаются друг от друга по степени маскулинности и фемининности; одинаково здоровые и социально благополучные люди могут быть более или менее маскулинными, фемининными или андрогинными.

2. Все «мужские» и «женские» свойства многогранны и многомерны. В «народной психологии» множество разнообразных физических черт, биологических признаков, занятий, социальных ролей, интересов и черт личности объединяются в некое непротиворечивое единое целое, но на самом деле маскулинное телосложение вполне может сочетаться с фемининными интересами или чувствами, причем многое зависит от ситуации и сферы деятельности – женщина может быть нежной в постели и агрессивной в бизнесе.

3. Наши образы маскулинности и фемининности и измеряющие их психологические тесты основываются не на строгих аналитических теориях, а на житейском здравом смысле и повседневном опыте: мы называем какие-то черты или свойства мужскими просто потому, что в доступном нам эмпирическом материале их чаще или сильнее проявляли мужчины. Происходящие на наших глазах изменения в социальном положении женщин и мужчин подорвали многие привычные стереотипы, побуждая рассматривать эти вариации уже не как патологические извращения (перверсии) или нежелательные отклонения (девиации) от подразумеваемой нормы, а как нормальные, естественные и даже необходимые.

4. За тем, что мы называем индивидуальными чертами, могут стоять как имманентно присущие данному индивиду, интраиндивидуальные, свойства, так и межличностные, интериндивидуальные, отношения. Новейшая психологическая литература не случайно старается «развести» понятия объективно существующих различий (difference) и проводимых людьми различений (distinction).

5. Индивидуальные свойства, стереотипы массового сознания и социальные нормы, как и наши субъективные представления о реальном, желательном и должном, не совпадают и совпадать не могут. Существуют не только разные каноны маскулинности, но и разные парадигмы ее изучения, которые кажутся взаимоисключающими, а фактически дополняют друг друга.

Пониманию индивидуальной вариабельности и исторической изменчивости мужских и женских черт препятствует социально-психологический феномен, который известный американский психолог Сандра Бем (Бем, 2004) назвала гендерными линзами:

A) Линза андроцентризма, склонность воспринимать мужской опыт и поведение в качестве универсальной и нейтральной нормы, по отношению к которой женщина выступает как некое отклонение или вариация (типа: мужчина – это человек, а женщина – лучший друг человека).

Б) Линза гендерной поляризации, восприятие всего мужского и женского как универсально разных и полярных начал.

B) Линза биологического эссенциализма, которая логически обосновывает и узаконивает остальные линзы, представляя их естественными и неустранимыми последствиями полового диморфизма.

Как же преодолевает эти трудности научная психология?

Что измеряют тесты М и Ф? Материал к размышлению

В XIX в. мужские и женские черты считались строго дихотомическими, взаимоисключающими, а всякое отступление от норматива воспринималось как патология или шаг по направлению к ней (ученая женщина – «синий чулок»). Затем жесткий нормативизм уступил место идее континуума маскулинно-фемининных свойств. На этой основе в 1930—1960-х годах психологи сконструировали несколько специальных шкал для измерения маскулинности/фемининности умственных способностей, эмоций, интересов и т. д.: тест Термана – Майлз (1936); шкала М—Ф Миннесотского личностного теста – MMPI (1951); шкала маскулинности Гилфорда и др. Все эти шкалы предполагали, что в пределах некоторой нормы индивиды могут различаться по степени М—Ф, но сами свойства М—Ф представлялись альтернативными, взаимоисключающими: высокая М должна коррелировать с низкой Ф, и обратно, причем для мужчины нормативна, желательна высокая М, а для женщины – Ф.

Характерными признаками маскулинности, по тесту Термана – Майлз, были властность, напористость, активность, физическая сила, уверенность в себе, склонность к технике, спорту, работе на себя и участию во внешней/публичной жизни, а также неприязнь к иностранцам, религиозным мужчинам, умным и худым женщинам, танцам, играм, связанным с разгадыванием загадок, и к одиночеству.

Постепенно выяснилось, что далеко не все психические свойства поляризуются на «мужские» и «женские», а разные шкалы (интеллекта, эмоций, интересов и т. д.) в принципе не совпадают друг с другом: индивид, высоко маскулинный по одним показателям, например когнитивным, может быть весьма фемининным по другим, например эмоциональным.

Более совершенные тесты 1970-х годов (Сандры Бем, Джанет Тейлор Спенс и Роберта Хелмрайха) рассматривали М и Ф уже не как полюсы одного и того же континуума, а как независимые, автономные измерения. Вместо простой дихотомии «маскулинных» и «фемининных» индивидов появились четыре психологических типа мужчин: маскулинные (имеют высокие показатели по М и низкие по Ф); фемининные (высокая Ф и низкая М); андрогинные (высокие показатели по обеим шкалам) и психологически не дифференцированные (низкие показатели по обеим шкалам) – и такие же четыре типа женщин. Сравнение этих типов (Whiteley, 1985) показало, что соответствие гендерному стереотипу (высокая М для мужчин и высокая Ф для женщин) отнюдь не всегда гарантирует индивиду социальное и психическое благополучие, причем значение этих параметров может с возрастом изменяться. Например, маскулинные мальчики-подростки были более уверенными в себе и занимали более высокое положение среди ровесников, но после 30 лет, став мужчинами, они оказались более нервными, неуверенными в себе и менее способными к лидерству. Выяснилось также, что шкалы М и Ф неоднозначны: их измерения соотносятся, с одной стороны, с индивидуальными свойствами, а с другой – с социальными предписаниями. Между тем это совершенно разные явления.

Кроме того, современная психометрика и психодиагностика не сводятся к поискам корреляций между отдельными психическими свойствами, а пытаются рассмотреть их в рамках некоей теории личности. Одним из главных претендентов на роль такой обобщающей теории или парадигмы стала так называемая Большая Пятерка, состоящая из пяти автономных шкал, каждая из которых измеряет нескольких полярных качеств:

1. Интроверсия – Экстраверсия (молчаливый – разговорчивый, ненапористый – напористый, не любящий приключений – любящий приключения, неэнергичный – энергичный, робкий – дерзкий).

2. Антагонизм – Доброжелательность (недобрый – добрый, несклонный к сотрудничеству – склонный к сотрудничеству, эгоист – альтруист, недоверчивый – доверчивый, скупой – щедрый).

3. Несобранность – Сознательность (неорганизованный – организованный, безответственный – ответственный, непрактичный – практичный, небрежный – аккуратный, ленивый – усердный).

4. Эмоциональная стабильность – Невротизм (расслабленный – напряженный, принимающий все легко – тревожный, стабильный – нестабильный, довольный – недовольный, неэмоциональный – эмоциональный).

5. Закрытость – Открытость новому опыту (слабо развитое воображение – богатое воображение, нетворческий – творческий, нелюбопытный – любопытный, несклонный к размышлению (нерефлексивный) – склонный к размышлению (рефлексивный), наивный – искушенный.

Общая схема этой теории приведена в таблице.

Факторы черт личности, образующие Большую Пятерку, и примеры входящих в них шкал

Источник: Соstа, МсСгае, 1985.

Как эти черты связаны с М и Ф? Обыденному сознанию мужчины кажутся более экстравертированными и открытыми опыту, но менее доброжелательными и невротичными, чем женщины, однако психометрические данные этого не подтверждают. Зафиксированные в Большой Пятерке личностные черты не укладываются в оппозицию М—Ф.

Наиболее интересные новейшие исследования маскулинности и фемининности сосредочены на трех относительно независимых индивидуальных свойствах: инструментальности, экспрессивности и гендерно-специфических интересах (Lippa, 2001, 2005a).

Оппозиция мужских и женских ролей как инструментальных и экспрессивных впервые получила солидное теоретическое обоснование в книге американских социологов Толкотта Парсонса и Роберта Бейлза (Parsons, Bales, 1955). Хотя речь в этой книге шла преимущественно о семейных ролях и функциях отцовства и материнства, эта оппозиция скоро была распространена и на индивидуальные, личностные свойства: мужская инструментальность (ориентация на вещи, господство, субъектность) в противоположность женской экспрессивности (ориентация на людей, забота, общение).

Принято считать, и эмпирические исследования подтверждают это мнение, что сегодня, как и раньше, 1) мужчины превосходят женщин по инструментальности, 2) женщины превосходят мужчин по экспрессивности и 3) мужчины и женщины предпочитают разные хобби, профессии и деятельности.

Но как и насколько жестко эти признаки связаны друг с другом? Оценивая степень маскулинности/фемининности какого-то субъекта, человек с улицы спрашивает себя: а) обладает ли данный индивид преимущественно инструментальными или преимущественно экспрессивными чертами? и б) имеет ли он соответствующие гендерно-специфические интересы? Однако соотношение конкретных критериев может быть неодинаковым. Например, среди признаков, по которым испытуемые канадцы определяли маскулинность и фемининность, были и свойства внешности, и личностные черты, включая инструментальность и экспрессивность, и биологические черты, и сексуальные особенности, и специфические социальные роли. В другом исследовании выяснилось, что в число критериев маскулинности входят и определенные социальные роли (например, «отец»), и профессии («водитель грузовика»), и телосложение («мускулистый»), и сексуальность, и личностные черты (инструментальность). Но за всем этим стоит общий стереотип.

В отличие от методологически искушенных психологов, обыденное сознание склонно рассматривать маскулинность и фемининность как противоположности и легко делает неправомерные обобщения, воспринимая наличие у индивида черт, противоречащих гендерному стереотипу, отрицательно. Например, маскулинные (по направленности своих интересов) женщины априорно считаются агрессивными, пьющими, безобразными, толстыми и незаботливыми, а фемининные мужчины – худыми, неуверенными в себе, застенчивыми, деликатными и слабыми, причем наличие маскулинных черт у женщин оценивается даже более негативно, чем наличие фемининных черт у мужчин. Впечатления, основанные на частных признаках, легко экстраполируются на другие свойства личности.

Например, в серии экспериментов Ричарда Липпы, когда испытуемые должны были оценить степень маскулинности мужчин по их фотографиям, мужчин, которых признали более маскулинными, сочли также более спортивными, соревновательными, грубыми и вульгарными, но менее теплыми, старательными, совестливыми и заботливыми.

Чтобы выяснить, какие именно факторы – экспрессивность/инструментальность или гендерно-специфическая направленность профессиональных интересов – служат более надежными предикторами (показателями) оценки маскулинности/фемининности самого испытуемого, его ближайших друзей и воображаемых мужчин и женщин, Липпа провел следующий эксперимент. Испытуемые (170 мужчин и 205 женщин, в основном студенты, средний возраст 19 лет) оценивали степень своего интереса к 22 разным хобби, из которых 11 считались преимущественно мужскими (компьютеры, рыболовство, посещение выставок машин, домашняя электроника, баскетбол, видеоигры, спортивные зрелища на ТВ и т. д), а11 – женскими (аэробика, покупка одежды, стряпня, танцы и т. п.). Кроме того, были получены самоописания испытуемых по 26 чертам, из которых 11 были инструментальными (типа «я напорист» и «я независим»), а 11 – экспрессивными («я сочувствую другим», «я понимаю других»). Сравнение этих двух систем самоописаний показало, что информация о гендерно-типичных хобби позволяет предсказать оценку испытуемыми своей маскулинности/фемининности точнее, нежели информация об их инструментальности/экспрессивности. То же самое наблюдалось при описании испытуемыми их близких друзей и воображаемых мужчин и женщин (Lippa, 2005в).

Иными словами, при оценке своей и чужой маскулинности/фемининности, испытуемые больше ориентировались на информацию о хобби и интересах, а при оценке экстраверсии, привлекательности и приспособленности – на информацию об инструментальности и экспрессивности. Таким образом, имплицитные (несформулированные, молчаливо подразумеваемые) теории личности испытуемых совпали с результатами психологических исследований, согласно которым инструментальность и экспрессивность теснее связаны с факторами Большой Пятерки, чем с М—Ф (Lippa, 2005a).

Почему это теоретически важно? Потому что все факторы Большой Пятерки имеют существенную генетическую составляющую, тогда как интересы и хобби зависят прежде всего от того, какие занятия общество считает более подходящими для мужчин и женщин.

Данный текст является ознакомительным фрагментом.

Продолжение на ЛитРес

Читайте также

Маскулинность и сексуальность

psy.wikireading.ru

Переосмысляя красоту: как изменились наши представления о маскулинности и феминности

О переменах в мужском и женском

Архитектор Адольф Лоос, автор знаменитого «Орнамента и преступления», был большой любитель порассуждать о костюме. Его эссе об одежде — это рассуждения, по тональности располагающиеся где-то между социальной критикой и легкомысленными глянцевыми статейками. Вот их названия: «Обувь», «Белье», «Мужские шляпы».

А вот цитата из его статьи «Женская мода»:

«Женщина завоюет равенство с мужчиной не провокацией его чувственности, но благодаря экономической независимости . Женщина не будет расти и падать в цене в зависимости от вожделения мужчины. И тогда бархат и шелк, цветы и ленты, перья и краски окажутся бессильными. Они исчезнут».

Они действительно исчезли, и о них мы помним почти благодаря одним лишь вечерним платьям. Женский костюм сегодня, хоть и испытывает отчаянное тяготение к девичьей нежности, все же в массе своей весьма прост и неказист. И под стать ему костюм мужской — скорее, городская униформа, чем собственно костюм.

Современная одежда обоих полов удивительно десексуализирована и похожа на удобные детские вещи, в которых хоть сейчас можно отправиться в песочницу:

«Мужчины и женщины в «малышовой» одежде словно бы декларируют, что стратегии поиска партнера вообще никогда не занимали их умы; секс может разве что захватить их врасплох», — это уже Энн Холландер, историк моды, образца 1994 года.

Индустрия вокруг мужского тела

Размышления об идеалах красоты — только на первый взгляд эстетская безделка в духе видеороликов «Женский макияж за 1000 лет». Но все, конечно, куда глубже, ведь сама рефлексия понятия красоты — явление элитистское. Красота, какой мы ее знаем по истории искусств, — это по большей части красота глазами богатых. В огромной степени она есть отражение социального запроса на отдельность и инаковость, красота-стигма.

В «Истории красоты» — масштабной монографии, вышедшей под редакцией Умберто Эко, — подробно выписаны мельчайшие изменения идеала в его связи с эпохой. Интересно не только то, как меняется «модное тело» в зависимости от обстоятельств, но и то, как оно живет и двигается: так, женщин XVII века как будто бы расколдовывают — они «начинают» не только добродетельно сиять красотой, но и проявлять индивидуальный характер. Причины? Как минимум одна: укрепление женской монархии. Женщины начинают масштабно действовать — и это действие немедленно приковывает к себе внимание.

Причины наших игр в переодевание в огромной степени социальные, и было бы наивно полагать, что распределение гендерных ролей в современном мире никак не влияет на наш внешний вид. Конечно, влияет. Правда, сегодня человек любого пола — это прежде всего работающий человек; консервативность в распределении гендерных ролей очень хорошо заметна в костюме элит — пожалуй, это та область, в которой перемены происходят медленнее всего: вспомним хотя бы наряды Мелании Трамп или Кейт Миддлтон, которые традиционно принято обсуждать больше, чем поведение их носительниц, известных в первую очередь как жены своих мужей.

Как и во все времена, феминность и маскулинность в образе формируются не в вакууме, а на основании наших ожиданий друг от друга. И с этими ожиданиями явно что-то происходит. Вот например: согласно прогнозам Allied Market Research, мужчины в 2022 году будут вовсю ухаживать за собой в общей сложности на $166 миллиардов — в таких цифрах оценивают рынок мужской косметики. За 2018 год продажи мужских уходовых продуктов выросли на 7% — это данные из официального отчета NPD. Другая интересная цифра — из прогноза все тех же NPD: сегодня порядка 40% людей в возрасте 18-22 демонстрируют интерес к гендерно-нейтральной косметике.

От того, как выглядит эйдос мужчины сегодня, зависит, что будут шить для отделов мужской одежды и ставить на «мужские» полки в магазинах косметики. А ведь мужская репрезентация тела всегда неразрывно была связана с его социальной значимостью, считает социолог Брайан С. Тернер. (Один из авторов понятия «социология тела» и пионер исследований телесности. — Прим. Forbes Life). Вот только в наше странное время само понятие социальной значимости трансформировалось так, что, кажется, едва ли не вывернулось наизнанку.

Традиционный «успех» в виде увесистых благ как-то подрастерял свою привлекательность, стоило им стать доступными и для женских отрядов тоже. Что мы знаем о социально успешном мужчине сегодня? Довольно мало, и то от противного: что он не злоупотреблял своими полномочиями и не ущемлял кого-нибудь потенциально уязвимого. Что может быть сегодня более отталкивающим эстетически, чем пресловутый «сильный лидер»? Нет, мужская «красота» сегодняшнего дня явно куда как более феминна в том смысле, что позволяет себе чуткость и мягкость. Более того: обязана позволять, поскольку решения о ее успешности или неуспешности принимаются не одним лишь мужским кругом.

Что это значит для ее нового внешнего облика — быть может, мужское тело ждут (наконец-то) платья, а лица — арт-макияж? Появятся ли «мужские» шопперы, в которые можно будет уместить памперсы, бутерброды и ребенка? Быть может, нас ожидает нечто прямо противоположное «великому мужскому отказу»? (Радикальная революция в мужском костюме рубежа XVIII-XIX веков, обусловившая отказ от декоративной избыточности, дорогих тканей, драгоценных камней в пользу минималистичного мужского стиля, — прим. Forbes Life).

О мужской телесности и чувствительности

Разговор о мужском теле и одежде (шире: мужской красоте), как и о женском теле и одежде (также и о макияже и украшениях, шире — женской красоте), следует вести отталкиваясь от социального. Во-первых, потому что о внешней красоте вообще можно говорить лишь в контексте социального (превосходящего единичное). А во-вторых, потому что иначе не получается: самая громкая современная дискуссия о теле — это разговор о его взаимодействии с другим телом и о последствиях такого взаимодействия.

Социальное выясняют в социуме, чтобы узнать о стандартах современной мужской красоты, мы провели опрос в сети. Разнообразные женские предпочтения удивили в меньшей степени — главным откровением стали комментарии мужчин. Кто-то мудро подписался на комментарии и ничего не сказал. Кто-то сразу сильно обиделся (кто-то всегда сильно обижается, притом сразу). Кто-то высказался в том духе, что, мол, «мужиков портит пиво». (И это была не женщина)

Но главным сокровищем, преподнесенным в тот вечер мужчинами, была растерянность. Автор растерянного комментария робко признался: он понял, что чувствуют девушки, которые постоянно с такими обсуждениями сталкиваются, — и подвел лаконичный итог: «Довольно ужасные ощущения».

Мужчинам сегодня действительно не всегда просто воспринимать себя и как тело тоже. Краса ногтей, а вместе с ними и прочих заметных частей, — это «традиционно» удел женский, украшательный. Мужская же красота — это красота соответствия. Соответствия — по эпохам: божественному идеалу, идеалу универсального человека, человека просвещенного — или, наконец, человека, лишенного привычной телесности, переставшего замечать свое тело — как, скажем, академик Сахаров в любом из своих скульптурных воплощений. Или роденовский Бальзак. Это соответствие идеальному образу мужественности — относительно, понятно, идеального же образа женственности.

О женской сексуальности

Еще недавно идеальный образ женственности пережил большое потрясение. На некоторое время его стали определять исключительно через тождественность мужественности, тождественность во всем: даже порностудии обильно пополнили свой ассортимент видео со страпонами.

И костюм заблудился, формы поплыли. Когда-то похожим образом они уже плыли — в 1920-е годы. Но если тогда 1920-е они поплыли, превращая взрослую женщину в мальчика-подростка (наиболее подходящий парадигматический аналог образа мужчины на женском материале) — долой талия, долой волосы, долой подол! — сейчас эта внешняя оплавка происходит уже где-то на совсем других планах. Потому что равноправие, в сущности, было завоевано с брюками; женщины, надев штаны, получили формальную свободу движения в той же степени, в какой она была доступна мужчинам. Но одно дело юридическая свобода, совсем другое — свобода тела.

Переживания недавнего прошлого — это еще и попытка переосознания женской сексуальности. Она дошла до своего карикатурного расцвета в образе условной Ким Кардашьян — женщины-тела, которое полностью и даже в движении видели все (включая тех, кто не собирался этого делать).

Популярность этого образа лишена сложных причин (человечество по-прежнему ценит идеалы каменного века, и кто мы, чтобы себя за это осудить), но в нем, как и в любом хорошем образе, интересен не он сам, а то, что за ним скрывается. Неприкрытая и живая сексуальность все той же условной Ким Кардашьян (Саши Грей, Джессики Стоядинович) стала достоянием миллионов — и тут-то и вышла странность. Женщинам на экране как будто вообще не было стыдно. Хуже того — кажется, им нравилось происходящее. (Важно: речь идет именно об образе, а не о реальных условиях жизни женщин, работающих в порноиндустрии).

В недалеком прошлом женская сексуальность — конструкт, существующий в тесных рамках семьи. Не «патриархата», потому что, честно говоря, важен не доминант, а само устройство системы. Системы из мужчины, женщины и их потомства — неизбежного и неотвратимого, как антитела к SARS-CoV-2. И потому женский идеал всегда вращался вокруг ее возраста: идеальным, «красивым» возрастом женщины всегда была юность, изобилие.

В этом смысле история к женщинам беспощадна: быть красивой и желанной якобы можно было лишь в юности или в почтенном замужестве (в приемлемых рамках). Образ женщины зрелой — это всегда образ старухи, образ Деметры, тоскующей по утраченной дочери-юности. Образ грустной осени. Радикальное отличие современной женственности от любой другой — это ее необязательная детность. А это кое-что меняет.

О новой женственности и мужественности

Что делает вещи, образы или детали кроя «актуальными»? То, что мы решили на них смотреть больше, чем на другие, а почему мы это решили, надо спросить у нас самих. Причины всегда разные.

Почему сегодня так современно выглядят женщины в длинных платьях? Почему так хороша и свежа эта «девственная» женственность эдакой Gibson girl— одетой очень по-взрослому, но все-таки остающейся «девушкой»? Это ведь еще и образ прекрасной дамы, заправляющей сотней рыцарей и носящей при этом все то же длинное платье. Это, вероятно, невинность, неуловимый и древний белый кит.

Это и, как ни пародоксально, образ матери. Если это так, то и вывести идеал современной мужской красоты тоже несложно. Как и у феминности, распадающейся вполне ожидаемо на «вульгарную» и «возвышенную», у маскулинности тоже есть свои проявления. «Низким», земным здесь будет очевидно образ ребенка — те самые джинсы-футболка, шорты, кепка, классная заметная цацка на шее и Очень Большая Машинка.

Что же до возвышенного сияющего идеала, то это, безусловно, тело йогическое. По аналогии с женским зрелым телом, вышедшим из замкнутого круга самовоспроизведения, мужское идеальное тело — тело аскета, устремившегося прочь от ипотеки и престижной частной школы в интеллигентном районе. Тело, стремящееся к опыту, который превосходит предначертанный, «природный», условно-нормальный, — опыт встречи с собой.

www.forbes.ru

Представления о маскулинности и фемининности

Маскулинность и фемининность (от лат. masculinus — мужской и femininus — женский) — нормативные представления о соматических, психических и поведенческих свойствах, характерных для мужчин и женщин (Психология. Словарь, 1990). Некоторые исследователи сейчас избегают этих терминов, которые кажутся им слишком общими и вводящими в заблуждение.

Как отмечает В. Е. Каган (1991), не все в человеке может быть описано альтернативой «мужское» или «женское». Например, мужские и женские половые гормоны продуцируют как мужской, так и женский организмы, а гормональная маскулинность или фемининность определяется по преобладанию тех или других. По данным Дж. Мани (J. Money, 1980), у мужчин уровень женских гормонов варьирует в больших диапазонах: эстрогенов — от 2 % до 30 % того, что имеется в женском организме, а прогестерона — от 6 % до 100 %. У женщин уровень андрогенов (мужские половые гормоны) составляет по сравнению с уровнем у мужчин 6 %. Головной мозг несет в себе возможности программирования поведения и по мужскому, и по женскому типу (П. А. Вундер, 1980; J. Money, 1980; R. Whalen, 1977). Поэтому максулинность-фемининность описывают как модель в виде сообщающегося сосуда, и «свой» сосуд должен быть заполнен больше, чем «чужой». Это соответствует представлениям Г. Гейсмана, написавшего около века назад книгу «Психология женщины»: различия в мужской и женской психологии являются различиями не по ценности и не по качеству, а лишь по степени статистической значимости (цит. по В. М. Хвостову, 1911). Правда, это не помешало ему выделить 6 основных отличительных черт психологии типичной «средней» женщины: эмоциональность; богатая фантазия; конкретность мышления с преобладанием ассоциаций по смежности; протекание мыслительного процесса преимущественно в подсознательной сфере; гармоничность и целостность психики; нравственная чистота, альтруизм, высокоразвитое чувство долга.

О. Вейнингер (1991) тоже писал в начале XX в. о бисексуальности каждого человека. «Дифференциация полов, разделение их никогда не бывает совершенно законченным, — писал он. — Все особенности мужского пола можно найти, хотя бы и в самом слабом развитии, и у женского пола. Все половые признаки женщины имеются и у мужчины, хотя бы только в зачаточном, рудиментарном виде» (с. 7). И далее: «Можно даже сказать, что в области опыта нет ни мужчины, ни женщины. Существует только мужественное и женственное» (с. 9).

На основе этой идеи западные психологи в 30-60-х гг. XX в. создали несколько специальных шкал для измерения маскулинности-фемининности умственных способностей, интересов, эмоций и т. д. (тест Термана-Майлз, шкала М/Ф MMPI, шкала маскулинности Гилфорда и др.). Эти шкалы предполагают, что индивиды различаются по степени маскулинности-фемининности. Все свойства в этих тестах альтернативны, т. е. высокая маскулинность должна коррелировать с низкой фемининностью и обратно, причем для мужчины желательна высокая маскулинность, а для женщины — высокая фемининность. Однако далеко не все психические качества четко делятся на мужские и женские. Кроме того, обнаружилось, что соотношение М/Ф по разным шкалам может быть различным: человек, маскулинный по одним показателям, может быть фемининным по другим.

Другие методы — тест Сандры Бем (S. Bem, 1979) и «Вопросник личностных свойств» Джанет Спенс и Роберта Хельмриха (J. Spence, R. Helmrich, 1979) — рассматривают маскулинность и фемининность не как альтернативы, полюсы одного и того же континуума, а как независимые качества. С. Бем с помощью своего теста выделила четыре группы мужчин и женщин (табл. 13.1). В итоге выделились 8 полоролевых типов (по 4 для мужчин и женщин).

Таблица 13.1. Типология мужчин и женщин по выраженности маскулинности и фемининности

При характеристике маскулинности-фемининности, даваемой в англоязычной литературе, отчетливо просматривается тенденция связывать маскулинность с деятельностью, а фемининность — с общением. По этому поводу в англоязычных странах есть такой анекдот: «Когда муж возвращается от друзей, жена его спрашивает: “О чем вы разговаривали?”Муж отвечает: “Да ни о чем. Мы просто рыбу ловили”. Когда жена возвращается от подруг, муж в свою очередь спрашивает ее: “Что вы там делали?”На что жена отвечает: “Да ничего, мы просто разговаривали”».

Отмечается, что высокая фемининность у женщин и высокая маскулинность у мужчин вовсе не являются гарантией психического благополучия. Так, высокая фемининность у женщин часто совпадает с пониженным самоуважением и повышенной тревожностью (E. Maccoby, C. Jacklin, 1974). Высокомаскулинные мужчины тоже оказались более тревожными, менее уверенными в себе и менее способными к лидерству, хотя будучи подростками, обладали такой уверенностью и были удовлетворены своим положением среди сверстников (P. Mussen, 1962). Высокофемининные женщины и высокомаскулинные мужчины хуже справляются с деятельностью, не совпадающей с традиционными половыми ролями (S. Bem, 1979). Дети, которые ведут себя строго в соответствии с требованиями их половой роли, часто отличаются более низким интеллектом и меньшими творческими способностями (М. La France, B. Carmen, 1980; A. Locksley, M. Colten, 1979; B. Lott, 1978). Поэтому Дж. Плек (J. Pleck, 1981) полагает, что выполнение роли мужественности имеет не только положительные стороны, но и отрицательные. Больше того, когда обстановка требует проявления «женских» качеств и действий, у мужчины, строго придерживающегося мужской роли, может возникнуть мужской гендерно-ролевой стресс (Eisler, 1987) или, по О’Нилу, — гендерно-ролевой конфликт.

О’Нил с коллегами (O’Neyl et al., 1995) отметили шесть признаков гендерно-ролевого конфликта.

1. Ограничение эмоциональности — трудность в выражении своих эмоций или отрицание права других на их выражение.

2. Гомофобия — боязнь гомосексуалов.

3. Потребность контролировать людей и ситуации, проявлять власть.

4. Ограничение сексуального поведения и демонстрации привязанности.

5. Навязчивое стремление к соревновательности и успеху.

6. Проблемы с физическим здоровьем, возникающие из-за неправильного образа жизни.

Теория андрогинности

Многие исследователи придерживаются мнения, что целостную (холическую) личность характеризует не маскулинность или фемининность, а андрогиния,т. е. интеграция женского эмоционально-экспрессивного стиля с мужским инструментальным стилем деятельности, свобода телесных экспрессий и предпочтений от жесткого диктата половых ролей. Интересно, что еще во времена Платона была распространена легенда о людях-андрогенах, которые сочетали в себе вид обоих полов. Они были сильны и питали замыслы посягнуть даже на власть богов. И тогда Зевс разделил их на две половины — мужскую и женскую. «Вот с каких давних пор, — пишет Платон, — свойственно людям любовное влечение друг к другу, которое, соединяя прежние половины, пытается сделать из двух одно и тем самым исцелить человеческую природу» (Платон. Пир. — М.: Мысль. — 1993. — С. 98-103).

Андрогиния понимается как эмансипация обоих полов, а не как борьба женщин за равенство в маскулинно ориентированном обществе.

«Феминистское движение отличий,последовательницы которого почитают различия, диктуемые гендерными стереотипами, обеспокоены тем, что андрогиния и другие новые веяния, сокращающие отличия мужчин от женщин, превратятся в конце концов в плавильную печь, из которой женщины выйдут копиями мужчин. Они также утверждают, что женские качества, передававшиеся при помощи гендерных стереотипов, попали в незаслуженную опалу. Подобно им, мифопоэтическое движение мужчин (называемое так, потому что они используют сказки и мифы для иллюстрации «баховой мужественной природы» мужчин) заявляет, что естественные мужские качества были незаслуженно забыты и что мужчины слишком «феминизировались» и стали «слюнтяями» (Kimmel and Kaufman, 1994). В определенном смысле эти идеи совпадают с современными критическими высказываниями в адрес «плавильной печи», которую представляет собой культура. Идея «плавильной печи», где люди из разных культур собираются вместе и в конечном счете сплавляются друг с другом (т. е. ассимилируются), уже вышла из моды. Проблема здесь в том, что, когда более сильная культура ассимилирует более слабую, последняя теряет свои уникальные культурные традиции и свое лицо. Вместо метафоры «плавильной печи» появилась метафора «салатницы», которая отражает, что разные культуры могут смешиваться, сохраняя свой уникальный вкус. Модель «салатницы» поддерживает и ценит культурное разнообразие.

Ценить разнообразие — не означает ли это, что нам надо ценить гендерные различия? Я считаю, что нам следует ценить качества, связанные с тем и другим гендером, но никак не гендерные различия. Искусственное разделение качеств на мужские и женские приводит к наложению бессмысленных ограничений на оба пола и способствует развитию гендерного конфликта. Мы, естественно, должны ценить некоторые качества, которые в прошлом считались мужскими (или женскими), но при этом не следует считать, что человек непременно должен принадлежать к определенному полу, чтобы обладать ими» (Ш. Берн, 2001, с. 119-120).

Хотя создателем теории андрогинности считается Сандра Бем, у нее были предшественники, в том числе и такой авторитетный, как Карл Юнг.

К. Юнг (1994) видел в идее единства двух противоположностей — мужского и женского — образ архетипический. Воплощение женского начала в мужском бессознательном (анима)и мужского в женском (анимус),т. е. психологическую бисексуальность он рассматривал как самые значительные архетипы, как регуляторы поведения, проявляющие себя наиболее типично в некоторых снах и фантазиях или в иррациональности мужского чувства и женского рассуждения.

Как анимус, так и анима пребывают, по К. Юнгу, между индивидуальным сознанием и коллективным бессознательным. Анимус выражается в спонтанных, непреднамеренных взглядах, влияющих на эмоциональную жизнь женщины. Анима является сходным соединением чувствований, которые влияют на миропонимание мужчин, будучи направленным на бессознательное и двусмысленное в женщине, а также в сторону ее тщеславия, холодности и беспомощности. Архетип «анима-анимус», по К. Юнгу, состоит из вытесненных, непрожитых черт личности, заключающих в себе огромные возможности и энергию для более полной реализации потенциала личности. Оставаясь в бессознательном, анима и анимус являются во многом опасными. Осознание же мужчиной своей внутренней женственности (анимы), а женщиной — мужественности (анимуса), приводит к открытию и интеграции истинной сущности, что является показателем личностного роста.

Близка к точке зрения К. Юнга и позиция представителя современной аналитической психологии Р. Джонсона (1995), который полагает, что жизненный путь женщины — это непрерывная борьба и эволюция по отношению к мужскому образу жизни, находящемуся как вовне ее, так и внутри, в качестве собственного анимуса. «Развитие женщины может продолжаться, если анимус, осознанный как таковой, займет положение между сознательным эго и бессознательным внутренним миром и станет посредником между ними, помогая, где только может. Впоследствии он поможет открыть для нее подлинный духовный мир», — пишет Р. Джонсон (с. 41).

Как отмечает К. Мартин (C. Martin, 1990), раньше андрогинное поведение допускалось родителями только в отношении девочек. Теперь взгляды изменились, и андрогинным может стать и мальчик. Такое поведение вырабатывается у детей в том случае, если оно моделируется на глазах ребенка родителем своего пола и принимается (поощряется) родителем противоположного пола (D. Ruble, 1988).

«Новый уклад жизни ведет к возникновению новых психологических и социальных характеристик обоих полов. И мужчины, и женщины стремятся сегодня к реализации «второй половины» своей натуры, которую их веками учили подавлять. В результате происходит смешение мужских и женских качеств, отрицание неравенства полов и их строго взаимодополняющего характера.

Еще одно новое явление — размывание векового стереотипа мужчины-воина, образа, уходящего в глубокую древность. Сегодня, когда над миром нависла угроза ядерной войны, бессмысленно, говоря о будущем, приписывать мужчине достоинства традиционного воина. Все мы, мужчины и женщины, можем стать жертвами такой войны, и у нас не будет ни времени, ни возможности для самозащиты. Призрак атомной бомбы заставляет не думать о различиях между полами: ведь «нажать кнопку» сможет и женщина.

Но кроме этой апокалиптической картины, современные войны рождают иные образы человека с оружием в руках. И в этом нет ничего удивительного: просто война перестала быть прерогативой мужчин, равно как активность или пассивность перестали быть свойствами одного или другого пола.

Как ни странно, характерные качества мужчин пока еще не стали предметом столь широкой дискуссии и споров, как специфические черты женщин. И все же мы осмелимся предсказать, что в ближайшие 50 лет этот вопрос встанет очень остро.

Похоже, что женщины усвоили чисто мужские качества, сохранив при этом традиционно женские черты. Западная женщина XX в. — своего рода двуполое создание. Она одновременно мужественна и женственна, играя то одну, то другую роль в зависимости от времени суток или периода жизни. Она с неохотой принимает новое и отказывается от старого, балансируя, как канатоходец (что не всегда легко), между своими женскими и мужскими устремлениями. То пассивная — то полная энергии, то любящая мать — то честолюбивая эгоистка, то нежная — то агрессивная, то терпеливая — то напористая современная женщина смешала все карты, которые сдала ей судьба.

На фоне этого «женского бунта» сразу становится заметным сопротивление мужчин и даже их обеспокоенность. Изменения, которые происходят с женщинами, и их новые требования заставляют мужчин ставить под сомнение свое традиционное отношение к самим себе. Тот факт, что женщины освоили все мужские занятия и присвоили себе черты, которые испокон веку считались мужскими, часто воспринимается мужчинами как грабеж средь бела дня, как утрата, с которой они никак не могут примириться.

Мужчинам трудно усваивать черты женского характера и открыто проявлять их в своем поведении, поскольку они усматривают в этом угрозу своему мужскому достоинству. Что касается женщин, то они иначе смотрят на эту проблему. Наиболее убедительное объяснение такой реакции мужчин дает американский психоаналитик Роберт Дж. Столлер. В противоположность Фрейду он утверждает, что «мужские» качества ничуть не сильнее или естественнее женских. В первые несколько месяцев жизни новорожденный мальчик отождествляет себя с матерью, в симбиозе с которой он живет» (Элизабет Бадинтер. — Курьер ЮНЕСКО. — 1986. — апр. — С. 16).

Сандра Бем (S. Bem, 1975) считала, что андрогиния обеспечивает большие возможности социальной адаптации. Так, в зарубежных исследованиях была обнаружена связь андрогинии с ситуативной гибкостью (S. Bem, 1975), высоким самоуважением (J. Orlofsky, 1977), мотивацией к достижениям (J. Spence, R. Helmrich, 1978), хорошим исполнением родительской роли (D. Baumrind, 1982). Отмечена также большая удовлетворенность браком, большее ощущение благополучия и т. д. В нашей стране тоже есть сторонники такой точки зрения на андрогинию. Так, В. М. Погольша (1997, 1998) полагает, что мужчины и женщины, обладающие андрогинными чертами, могут иметь преимущества, например, в способности оказывать влияние на других людей. Установлено, что у людей складываются более удовлетворительные отношения с андрогинными партнерами (Ickes, 1993).

Андрогинность в значительной степени зависит от этнических и социальных факторов. Так, афроамериканцы и пуэрториканцы, как мужчины, так и женщины, более андрогинны, чем евроамериканцы (D. Binion, 1990; K. Dugger, 1988). Объясняют это высоким уровнем безработицы среди чернокожих мужчин и низкой оплатой их труда, в результате чего чернокожие женщины заняли на рынке труда более уверенные позиции по сравнению с белыми женщинами. Их представление о женственности стало включать уверенность в себе, находчивость и самостоятельность, физическую силу.

С учетом этого некоторые теоретики стали говорить, что категория «женщина» является неустойчивой или вообще не существующей. Но тогда то же можно сказать и про категорию «мужчина».

Теория андрогинии вызвала на Западе не только большой интерес, но и критику ее основ (R. Ashmore, 1990; M. Sedney, 1989). Возможно, это было вызвано тем, что в американском обществе маскулинность дает человеку больше преимуществ, чем фемининность и андрогинность, и поэтому некоторые женщины предпочитают демонстрировать маскулинное поведение, так как выгод от него может быть больше, чем потерь (M. Taylor, J. Hall, 1982). Ряд женщин подражают маскулинному лидерскому стилю, особенно если они занимают должности в традиционно мужских областях деятельности (K. Bartol, D. Martin, 1986; E. Cox, 1996). М. Тейлор и Дж. Холл считают даже, что понятие андрогинии излишне.

Спенс и Хельмрих (J. Spens, R. Helmrich, 1981) предложили вместо терминов «мужественность» и «женственность» использовать другие: инструментальность (способность к самоутверждению и компетентность, традиционно приписываемые мужчинам) и экспрессивность,традиционно связываемые с женственностью.

Сама С. Бем в последней книге (1993) признает, что концепция андрогинии далека от реального положения дел, так как переход личности к андрогинии требует изменений не личностных особенностей, а структуры общественных институтов. Кроме того, существует опасность утраты того положительного, что несет в себе сглаживание дихотомии мужского—женского.

В то же время положительной стороной концепции С. Бем об андрогинии является то, что она привлекла внимание к тому факту, что для общества одинаково привлекательными могут быть как мужские, так и женские качества.

infopedia.su